Несколько нет назад в Стамбуле прошел Грузино-Абхазский диалог. Модератором выступила Европейская организация. Деньги тоже были Европейскими. После встречи, возвратившись домой, я рассказывал про впечатления. Мой друг, не особо интересующийся ни политикой, ни конфликтами и не очень то и активно участвующий в общественной жизни, с удивлением спросил — Что, Абхазы даже в Евросоюз не хотят?
В Абхазии отношение к ЕС и Европе не такое уж и эйфорическое и эмоциональное, как в остальной Грузии, одной из причин чего является отсутствие в прошлом дискуссии о Европе, как о идее.
В Грузии, начиная с XIX века много говорили об Европейскости или Азиатстве Грузии. Дискуссии были удивительно многообразнымы. Жаль, что у сегодняшней политической и интеллектуальной элиты не хватает свободы, смелости и интеллекта для ведения подобных дискуссии.
Доктор философии Пражского Университета Карла, Адриан Бриску справедливо подмечает, что в Грузию идея Европы пришла из России. Главным ее поставщиком была привилегированная часть общества — князья и дворяне. Они знакомились с текстами Немецкого идеализма на уже ставшим для них родным русском языке. О Европейскости рассуждали Илья Чавчавадзе, Нико Николадзе, Ное Жордания и другие.
Константине Гамсахурдиа в своём эссе “Хороший Европеец” пишет о бескорыстной, платонической любви Грузинов к Европе:
— “Наши царя и князья всегда взывали к Европе, всегда искали спасителей и ответ выражался лишь в деликатных посланиях. Сегодня Грузинская нация осталась одна”. Это мнение было популярным среди интеллектуалов, но не было единственным.
Вахушти Котетишвили старший был полон любви к ориентализму и довольно раздражённо отмечал, что обществом “овладело Лихорадка Европейскости”. По его мнению, “Европеизация” больше была похожа на “Русифицирование”, что для него было крайне неприемлемым. Иронично упоминая одетым во фрак Григола Орбелиани, который став адъютантом европы, облачившись во фрак, срывает грузинские ковры.
Котетишвили подмечает насильственный акт, который предшествовал “Европеизации” культуры. Для него Европа — колониальное пространство, которая объявила Азиатство дикостью. Он верит, что закат Грузинской культуры пришел на Азию и там же культура должна ждать рассвет. Свои взгляды он кратко изложил в “Назад, вперед к Азии”.
В 1934 году в газете “Будущее” похожие взгляды развил Александре Манвелишвили, который задает риторический вопрос — “Быть может, судьба Грузии заточена в лабиринтах сказочных секретов Ангоры и Тегерана?”.
Были и те, кто очень громко говорил, что идея Европейскости изжила себя, среди них — Николо Митсишвили, несмотря на то, что по его мнению, история Грузии “на протяжении последних 16-ти веков, борьба за Европу”.
Русский писатель Осип Мандельштам, в 1922 году побывавший в Грузии, был предельно обеспокоен таким евроцентризмом — ему не нравилось, что в Грузии агрессивно отдаляются от востока на запад.
— “Мы не азиаты, мы европейцы, мы парижане. Насколько же велика наивность грузинской творческой интеллигенции. В грузинском искусстве всегда существовала тенденция отступничества от востока, но решалось это не агрессивными лозунгами, а высоко художественными формами и средствами”, — писал Мандельштам.
На фоне этих дискурсов Грузию неким удержительным мостом видит Григол Робакидзе, который признаёт:
— “Грузия ведь обломок востока! И мы не должны забывать свою колыбель. Западная европа дорога, но из-за европы восток мы уступить не можем. Будет лучше, отметить их свадьбу грузинским пиром”.
Кроме эмоциональных писем, вы столкнетесь со многими статьями, где речь идет о экономике, политических системах, рабочих отношениях, образовании, здравоохранении или сельского хозяйства Европы. Этих очень нужных, интересных и важных дискуссии об европеизме и азиатстве в Абхазском обществе не было ни во времена Российской Империи, ни в Советские времена и не в постсоветском периоде. Они эти дискурсы просто пропустили.
У этого есть несколько причин. Российская Империя своё административное правление в Абхазии начала довольно поздно, после 1864 года. Абхазская элита во время махаджирства почти полностью перебралась в Османскую Империю и в меньшей мере интегрировалась в элиту Российской Империи.
Когда в Тбилисских и Кутайсских губерниях шли дискуссии, Абхазам приходилось сражаться за выживание и жизненное пространство. Никому не было дела до дискуссии.
Создание Абхазского алфавита стало почвой для образовательного процесса в Абхазии. Началось открытие светских и духовных школ. Процент тех, кто мог читать и писать на Абхазском языке, тоже прибавился, однако этого не оказалось достаточным. Не было газеты на абхазском языке, которая дала бы пространство подобным дискуссиям, создала бы место для дискуссии.
Первая Абхазоязычная газета «Аҧсны ҟаҧшь» (Красная Абхазия) вышла в советское время. Ее целью, однако, были не дискуссии, а пропаганда советской идеологии и образа жизни.
Абхазская политическая элита — Эфрем Эшба, Нестор Лакоба и последующие лидеры были больше озабочены отношениями с Тбилиси, чем поиском пространства. Тоже самое можно сказать и об этнически Абхазской интеллигенции.
В современной дискуссии Европа для Абхазов интересна лишь в одном смысле — признают ли Европейские государства независимость Абхазии и является ли ЕС проектом, где им вновь придется жить вместе с Грузинами.
Поэтому, вполне искреннее желание со стороны Грузинской политической элиты, жить в лучшей обстановке, часто воспринимается с Абхазской стороны как попытка бывшей метрополии, восстановить прошлые отношения с бывшей периферией, однако, с другим названием и форматом.
Автор: Давид Джишкариани
Материал подготовлен в рамках проекта «Вести из Южного Кавказа». В тексте содержится терминология и иные дефиниции, используемые в самопровозглашенных Абхазии и Южной Осетии. Мнения и суждения, высказанные в статье могут не совпадать с позицией редакции «Netgazeti» и тбилисского офиса Фонда Heinrich Böll.