Автор: аналитик Зура Цурцумия
На фоне войны в Украине умеренная и осторожная политика нашего правительства в лучшем случае может быть продиктована ответственностью, в то же время грузинское общество, осмысленно и эмоционально поддерживает Украину. Позиции и настроения нашего правительства и общества по многим вопросам настолько далеки друг от друга, что здесь нет ничего удивительного или нового. Мы живем так уже много лет.
Однако эта критическая ситуация выявила проблему, вокруг которой доминирует одно мнение: война, как процесс, как метод прекращения оккупации или даже само слово стало для всех неприемлемым и осуждаемым. Более того, мы видели, как правительство запугивало общество угрозой войны, и справедливости ради надо отметить, что общество действительно напугано.
Нет войне — этот настрой объединяет сейчас всех. Но что стоит за этой мыслью? Это просто страх, страх очередной войны, обреченной на поражение, или это рационализм и прагматизм, диктуют обществу отказ даже от гипотетической идеи войны?
Украинское правительство использует все возможности, для победы в войне, включая призывы украинских политиков к открытию второго или третьего фронта, с их точки зрения это вполне понятно и логично. Наверное, всерьез не ждут подобных процессов от Молдовы или Грузии.
Несерьезно ожидать, что какая-то страна, как в XIX-XX веках, откроет новый фронт для поддержки дружественной страны. Законных обязательств для этого нет, и не только отдельные страны, но и военные союзы не принимают непосредственного участия в конфронтации.
Разговоры об открытии второго фронта обычно нацелены на Россию, но эти заявления все же вызвали в обществе дискуссию. Полемика/дебаты между сторонниками и противниками открытия второго фронта в Абхазии и Цхинвали естественно не нашли отражение в действиях правительства. Но даже в этих виртуальных дискуссиях «сторонники войны» потерпели поражение.
Мы не знаем точно, сколько войск оставили русские в обоих регионах Грузии, но важно то что Россия сосредоточилась на Украине. Это возможность быстрой, успешной победы. На этом список аргументов в пользу войны заканчивался. Складывается впечатление, что даже люди озвучивающие подобное мнение, не относились к возможности начала войны серьезно и мыслили гипотетически.
Лагерь оппонентов выглядел более подготовленным, и список их аргументов был обширней. Их аргументы строились на гуманности, миролюбии и высоком риске провала войны. Последний был самым действенным. Слабость собственных сил, боязнь того, что война может затянуться, а также то, что после быстрых военных успехов Россия «призовет нас к ответу» и нам придется заплатить за это высокую цену. Это те аргументы, против войны из-за которых у ее сторонников пропадало всякое желание продолжать спор.
В то же время важна позиция политических элит и их повестка. Главное в чем обвиняют действующей власти – бездействие по многим направлениям. Такая реальность создает комфортную среду для процветания идей о мире. В результате стремление к миру превзошло, стремление прибегнуть к деоккупации с использованием оружия.
Результат хороший: военный настрой не стал движущей силой. Этот результат кажется странным, если мы посмотрим на историю последних 30-ти лет. За последний период Грузия участвовала в пяти мелких по масштабу конфликтах или войнах, и ни к одной из них она не была подготовлена ни в военном, ни в политическом смысле.
Сейчас хорошо видно, что тогда не открывалось ни одно историческое окно. Несмотря на это, ни при одном из этих конфликтов или довоенных периодов, настроения в обществе не были настолько антивоенными как сейчас. Более того, сегодня мы видим позицию правительства касательно гипотетической войны, хотя до войны в Абхазии правительство или общественность с такой же твердостью отказывались от применения оружия. Если ответить на сравнение о том, что «тогда было совсем другое время», возникает другой вопрос — чем нынешнее общество отличаемся от общества того времени? Насколько надежен антивоенный выбор, принятый на основе этих антивоенных настроений?
Такой подход, с одной стороны, рационален и прагматичен, что действительно необходимо при любой общественной работе. Но, с другой стороны – они выступают за мир не из-за приверженности ценности самого мира, а по причине страха, и признания собственной слабости. И в этом отношении интересно посмотреть, когда произошел поворот и изменения настроений в обществе.
Этим переломным моментом стала августовская война. Последняя не идет ни в какое сравнение с абхазской войной по своим разрушениям или потерям, но, видимо, она была намного сильнее с точки зрения ее политических или психологических последствий. Именно в этой войне мы впервые вступили в прямой и открытый конфликт с Россией.
Это важный психологический момент. Одно, когда это война с прокремлевскими сепаратистами или добровольцами, а другое когда идет открытая война с Россией как государством.
Именно после августовской войны мы смирились и признали неизбежную реальность того, что любой последующий военный конфликт, направленный на деоккупацию, приведет к тому, что мы будем иметь дело с российской армией.
Спустя четырнадцать лет антивоенные настроения в обществе во многом связаны с августовской войной, русской армией и поражением. Этот страх и деморализация проявляется не только в обществе, но и в политических элитах. Этот страх, каким бы рациональным ни было объяснение или аргумент его существования, заставляет нас быть на стороне мира.
Но что произойдет, когда мы преодолеем этот страх? Будем ли мы также верны идее сохранять мир? Эта ситуация, вызванная страхом, с одной стороны, представляет и возможности. Возможность для большего общения и разговора с конфликтующими сообществами. У них тоже есть страх — столкнуться с нами без поддержки русских. Если война не имеет смысла из-за российского фактора — лучше потратить время на восстановление доверия и налаживание отношений.
Тем более, что идеи мира сегодня имеют особые благоприятные условия. Но для этого желательно говорить о темах, важных для обоих обществ. Такие важные вопросы как причины войны, ее трагедии. Война в Украине возродила в нашей памяти, истории массовых убийств и преследования мирных жителей, а значит, мы должны обсуждать эти вопросы как внутри, в обществе, так и с другой стороной.
Также необходимо, чтобы власть и общество, вместо того, чтобы ждать и критиковать друг друга, максимально действовали в пределах своих возможностей. Дискуссии и публичные обсуждения, могут оказаться водоразделом, существенно определяющим существующие и возможные будущие отношения.
Одно дело переговоры за закрытыми дверями с абхазами и осетинами, и другое — открытые встречи и открытые переговоры по важным вопросам. Закрытые разговоры не могут решить проблему. Основная цель наличия этих связей состоит в том, чтобы сблизить общества, но общества все еще не видно в этих взаимоотношениях. Его участие определяет открытость и публичность процесса.
Важно говорить и вести дискуссии, вместо боязни войны и запугивания. Если общество ставить на последнее место, то скрытый конфликт и противоречия рано или поздно найдут себе дорогу. Причем память о трагедии войны обычно со временем убывает, а чувство угнетения и несправедливости, мести остается в коллективной памяти гораздо дольше. Деморализация, вызванная августовской войной, может закончиться раньше, чем мы можем себе представить. Если сохранится нынешня ситуация, то война снова станет желательной формой деоккупации. И обязательно найдутся рациональные или прагматичные аргументы для реализации этой формы.
Материал подготовлен в рамках проекта «Вести из Южного Кавказа». В тексте содержится терминология и иные дефиниции, используемые в самопровозглашенных Абхазии и Южной Осетии. Мнения и суждения, высказанные в статье могут не совпадать с позицией редакции «Netgazeti» и тбилисского офиса Фонда Heinrich Böll.
