Профессиональная карьера Алины Кожокару началась в Киеве. В 19 она лет стала солисткой Королевского балета Великобритании, 12 лет была ведущей балериной труппы. В 2013 году она продолжила танцевать в Английском Национальном балете в качестве солистки и в Гамбургском балете, в труппе, в котрой до сих пор танцует в качестве приглашенной артистки. Она танцевала в качестве приглашенной артистки во всех ведущих театрах балета.
В настоящее время она не состоит ни в одной балетной труппе, хотя по-прежнему активно танцует как классический, так и современный балетный репертуар. 5 июля на Тбилисском международном балетном фестивале вместе с солистом Королевского балета Великобритании Рисом Кларком представила перед грузинской публикой ключевой в ее карьере балет «Жизель». «Жизель» была ролью, за которую в 2001 году ее повысили до солистки Королевского балета Великобритании. Помимо классических постановок, «Жизель» воплощалась в балетных интерпретациях Джона Ноймайера и Акрама Хана. Естественно, наш разговор начался с «Жизель»:
Вы уже много лет танцуете «Жизель», это главная и выдающаяся роль в вашей карьере. Что изменилось со временем, особенно сейчас, какие чувства вы испытываете перед выходом на сцену?
Боже мой… Я всегда возвращаюсь к «Жизель» с разными чувствами. Я чувствую, что расту лично, развиваюсь, как и сама роль. Я много раз танцевала «Жизель». Если не ошибаюсь, это моя двадцать вторая или двадцать третья постановка, в которой я принимаю участие. В каждой постановке я чему-то учусь, нахожу что-то новое, о чем раньше не задумывалась. Кроме того, мне интересны люди, с которыми я работаю. Я никогда не танцевала с Рисом. Это первый раз, когда мы работаем вместе, и мне, вероятно, придется придумать другой подход, потому что он довольно высокий. Так что я должна найти что-то новое. Мне нужна другая энергия, для диалога с ним. Я пытаюсь найти что-то другое, более точное, чем раньше. Я также жду, какое видение мне предложит партнер и как я на него отреагирую. Это довольно интересно. Вчера и сегодня репетиции были разными.
Я не планирую заранее, а следую за событиями. Теперь я настолько хорошо знаю «Жизель», что стараюсь просто чувствовать момент и реагировать на то, что делают окружающие меня партнеры. А еще… не знаю, сложно сказать, после пандемии, я просто счастлива танцевать. Я счастлива, что я на сцене, рядом со мной мои коллеги. Я довольна оркестром, жизнью, сценой, потрясающими театрами, фестивалями, которые вернулись, думаю, находясь на сцене я испытываю возвышенное чувство.
Алина Кожокару на генеральной репетиции спектакля «Жизель». Фото: Бута Орджоникидзе/Netgazeti
Вероятно, есть роли, которые перестали существовать для вас в течение вашей карьеры, и роли, которые продолжают развиваться, и я думаю, что Жизель — одна из них.
Это верно. Вчера мы с Рисом обсуждали конец спектакля, разные версии, как решить — как это принято в труппе или по нашему опыту. Был момент, когда я уходила со сцены. Я поняла, что во время финала я чувствовала себя просто совершенно обессиленой. И на этот раз я дала себе время попрощаться и подумала:» Боже, я никогда этого не делала. Необычно, когда есть тот момент, когда ты можешь попрощаться.»
Это произошло только потому, что я была готова к поиску чегото нового. Я думаю, что иногда требуется мужество, чтобы сделать это, потому что ты не знаешь, сработает это или нет, но ты должна попытаться. Особенно на данном этапе карьеры. В прошлом когда я реализовывала много идей, я многое открыла для себя, и я не хочу повторяться. Я сохраняю идею и позволяю спонтанности определять события; Ведь когда мы рассказываем одну и ту же историю, мы можем использовать разные слова, чтобы ее рассказать.
Иногда я говорю своему партнеру: «Я сейчас пойду домой», а иногда: «Поймай меня, прежде чем я уйду домой» [эпизод из первого акта «Жизель»]. Так, простое изменение слов делает мою реакцию другой, иногда уклончивой («Я сейчас пойду домой»), а иногда вызывающей («Посмотрим, сможешь ли ты поймать меня, прежде чем я уйду домой»). Поэтому слова, которые я использую, меняются.
Это происходит на сцене спонтанно?
В основном — да, бедные мои партнеры (смеется).
Алина Кожокару на генеральной репетиции спектакля «Жизель». Фото: Бута Орджоникидзе/Netgazeti
«Жизель» Мариуса Петипа и Джона Ноймайера – Акт I
В первом акте Джона Ноймайера любовь, дружба и игра Альберта гораздо явственней. Эта часть намного понятнее. Я чувствую более глубокую связь с мамой, потому что мать Жизель в постановке Джона слепа. Это определяет другие отношения с моей матерью, это делает меня более заботливой и осложняет возможность поступить против ее воли, потому что, как слепой человек, у нее более обостренные чувства. Она чувствует, что с Альбертом что-то не так. И хотя я доверяю своей матери, я не могу отрицать свои чувства и следую за Альбертом. Во время этой постановки я больше разрываюсь между мамой и Альбертом. Так что здесь есть более серьезный внутренний конфликт. В классической постановке все не так однозначно, потому что мать сильная, она не слепая. Поэтому с ней у меня там другие отношения.
Современный и классический балет. В чем для вас заключается главная прелесть современного балета, что отличает его от классического?
Это очень хороший вопрос. Лично мне нравится работать с хореографами. Я люблю и тот, и другой, но классический балет ставит тебя в определенные рамки, и хотя свобода все же есть, я должна работать в рамках, в определенном стиле и позе. Пытаться выразить эмоцию и не восприниматься публикой как старомодная, это одна из моих страстей – сделать события осязаемыми в конкретный момент, чтобы, когда люди приходят посмотреть на это, они отождествляли себя с эмоциями, с предательством, даже если эти эмоции противоречивы. Например, это им чуждо, но они могут это понять, прочувствовать связь.
С другой стороны, работая с хореографом современного балета, я могу расслабиться. Здесь нет установленных правил –что каким должно быть. Хореограф просит эмоций, и я это делаю. Даже если я пойду неправильным путем, это может понравиться хореографу. У тебя есть свобода и ты можешь быть в постоянном поиске, что я сейчас и чувствую. Мне повезло, потому что у меня есть возможность работать в современном балете.
Я принимаю участие в новых постановках, чтобы иметь возможность работать с хореографами, с которыми мне интересно взаимодействовать. Здесь вы тоже постоянно думаете о повествовании, а не простото о движениях. Хотя для меня гораздо интереснее искать эмоции. Собственно, поэтому я и танцую.
Вам было девять лет, когда вы начали заниматься танцами, до этого вы занимались гимнастикой. Когда вы поняли, что это то, чем вы сознательно хотели заниматься?
Да. Вы правы, когда я поехала по стипендии в Киев, мне было девять лет, и я еще не видела балета. Так что я танцевала балет, не зная, что это такое. Нас повезли в Киев на спектакль «Дон Кихот». Я помню, как смотрела на это и думала – это то, чем я хочу заниматься, потому что это больше, чем стоять в спортзале, это история, и это то, что я люблю. Так что мне было десять лет, когда я поняла, что это то, чем я хочу заниматься.
Для меня есть танцоры, у которых идеальная техника, но им не хватает чего-то, что могло бы тронуть. Для меня как для зрителя это самое главное, как вы к этому относитесь?
Я думаю, это путешествие. В начале своей карьеры я была очень сосредоточена на позициях и совершенстве, поддержках, поворотах, концовке, выполняя все чисто. И через некоторое время, когда ты этого достигашь чувствуешь, что за этим стоит нечто большее, больше глубины. Я выбрала этот путь, я решила глубже погрузиться в себя, в свои эмоции, это было целью танца, движений, в чтобы сказать что-то со сцены.
На мой взгляд, когда что-то происходит импульсивно, это может сбить вас с толку, но может вызвать эмоции, которых вы не ожидаете от балета, которые не ощущали раньше. Моя цель – удивить людей даже тем балетом, который они видели. Даже когда ожидаемо, то что произойдет, можно найти способ сделать это привнося новые дыханиее, переосмысление, динамику, эмоции. Я считаю, что выбрала путь более глубокой эмоциональной связи и искренности с собой, для меня очень важно быть искренней на сцене.
Алина Кожокару – сцена безумия Жизели. Генеральная репетиция. Фото:Бута Орджоникидзе/Netgazeti
Это приходит с возрастом?
Нет. Я думаю, что это выбор артиста — искать что-то новое. Я очень хорошо помню, когда мне было 27 лет, я попала в серьезную аварию и смотрела выступление моих коллег. Они делали то же, что и я, и я думала, что это увлекательно и интересно. Когда танцуешь, чувствуешь очарование, но если смотреть со стороны, так не происходит. Вот почему меня интересовало, как наладить более тесную связь со зрителем, потому что по моим наблюдениям, после некоторых выступлений — когда ты чувствуешь, что все прошло хорошо — приходит педагог и говорит, что все было ничего. А иногда ты чувствуешь, что ты была не так хороша, а он приходит и говорит тебе, что ты сегодня я очень хорошо танцевала. Я обнаружила, что ощущения не совпадают. Я хотела знать, как мне сделать так, чтобы мои чувства дошли до аудитории, сделать ее более сострадательной — это стало самой интересной частью моей карьеры.
Когда вы чувствуете, что достигли того, к чему стремились, когда приходит это чувство?
Есть такие спектакли. У меня были спектакли, к которым я не хочу возвращаться, я не хочу говорить ни о каких исправлениях, это спектакли, которые я положу на полку и буду всегда бережно относиться к ним. Может быть, не все выступление, но есть так много моментов, когда музыка, время, эмоции, физически — все сходится, и вы чувствуете, что являетесь частью мира. Я не знаю, как это объяснить, происходит что-то волшебное, неземное.
Травма и переживания, полученные в 2008 году. После долгой и успешной карьеры в Королевском театре балета, (Royal Ballet Theatre) насколько сложно всегда оставаться постоянно психологически готовой и быть в форме?
На мой взгляд, когда ты получаешь травму, ты действительно чувствуешь, что что-то закончилось. Однако на самом деле это только начало. Это возможность для нас переоценить и улучшить детали того, что я делаю неправильно. Это просто эмоционально тяжело, потому что карьера такая короткая. Чувствую — что я пропускаю сезон, пропускаю спектакль, что я что-то теряю. Я надеюсь, что это изменится со временем. Сейчас, наверное, гораздо больше информации о психологии и саморазвитии.
Я надеюсь, что мы сможем использовать методы, которыми пользуются спортсмены. Использую это время для развития. Мысли — я теряю спектакль, я многое теряю — заменены мыслями — я могу вернуться более сильной, стать лучше. Вот на чем я сосредоточилась — я вернусь и сделаю это лучше, чем раньше.
Будет что то новое?
Что-то новое, вы правы. Это именно то, к чему я стремлюсь, я даже однажды составила список того, что для меня важно в спектакле, и один из пунктов — общение с людьми, впечатлить их, что они получили что то новое от просмтора спектакля.
Алина Кожокару. Фото: Бута Орджоникидзе/Netgazeti
Было ли этим обусловлено решение покинуть Королевский театр Великобритании и перейти в Английский национальный балет (English National Ballet)?
Точно. Я чувствовала, что достигла максимума, это было другое время, хореографов тогда было не так много. Я танцевала одни и те же балеты, у меня не было спектаклей, которые делали бы меня счастливой и наполненной. Я не чувствовала, что расту. Я поняла, что пришло время попробовать что-то новое, и решила пойти к Джону Ноймайеру в Гамбург, а также в Английский национальный балет.
Было 50/50, половину сезона я провела в Гамбурге, а половину в Лондоне. Для меня это было блестящее сочетание, потому что у обоих театров разные репертуары. В Английском национальном балете до сих пор есть классика, а у Джона есть его работы, очень эмоциональные и вдохновляющие. Я думаю, что сочетание этих двух вещей было идеальным для меня в то время.
Встреча спустя годы. Алексей Баклан дирижировал на вашем первом профессиональном выступлении, а завтра будет дирижировать «Жизель», какие у вас чувства в связи с этим?
Я не хочу говорить, что круг событий замыкается, потому что я не планирую завершать карьеру. Я думаю, так и бывает в жизни, ты снова встречаешь людей, и они оживляют определенные воспоминания. Я думаю, что Украина, война, мои учителя и друзья (к счастью, мои друзья и знакомые в порядке) как бы отражают то, с чего все началось, я вспоминаю учителей, с которыми я работала в театре, мой первый рабочий процесс «Дон Кихота» с Алексеем. Это просто прекрасные воспоминания.
