Глобальная политика в восприятии России и коллективного Запада выглядят по-разному. Во-первых, отличается их масштаб. Россия не претендует на глобальное лидерство, в отличие от Запада, а лишь на региональное.
По оценке МВФ, на 2020 год на Россию приходится 3% мирового ВВП, а на коллективный Запад (США и Европейский союз) – почти 31%.
Во-вторых, отличаются методы влияния. Запад использует «мягкую силу», политическую инфраструктуру, экономические рычаги, а Россия хочет доминировать в этом регионе (постсоветское пространство) в той же манере как это делали «великие державы» XIX века с опорой на дипломатию, военную силу и агентурную работу.
В-третьих, отличаются идеологические подходы. Современный Запад стоит на идеологических подходах Карла Поппера об открытом обществе. Россия же является консервативной державой.
Отсюда же исходит и четвертое обстоятельство: Запад не знает границ и говорит о международном сообществе, Россия выше всего ценит суверенитет.
Исходя из этих разногласий, сильно отличаются подходы в России и Запада в отношении разных конфликтных регионов. Особенно сильно это проявилось в отношении конфликтов на территории Украины (Крым, Донбасс) и Грузии (Абхазия и Южная Осетия).
Однако разногласия проявляются во всех случаях, где у сторон интересы сталкиваются, где стороны считают регион противостояния зоной своих «особых интересов». К примеру, подобные проблемы существуют в случаях Сирии, Ливии и Венесуэлы.
Особенно глубоким противостояние становится, когда оно приобретает не только политический, но и ценностный компонент. Фундаментальным противоречием здесь могут быть права человека (в том числе и право наций на самоопределение) и суверенитет, либо право стран выбирать собственную внешнеполитическую ориентацию и верность формальным альянсам либо неформальным обязательствам.
В то же время, наряду с Западом, от России зависит урегулирование огромного количества конфликтных ситуаций по всему миру. В качестве примера можно привести очень значительные для международного сообщества случаи – Иран и Северную Корею.
Также, от России зависит развитие ситуации в уже упомянутых Сирии, Ливии, целом ряде государств Африки южнее Сахары, Венесуэле и, естественно, на постсоветском пространстве.
Там, где интересы центров силы совпадают, они всегда сохраняли способность договориться. В 2015 году, на фоне тяжелейших противоречий вокруг Украины, Россия, наряду с другими странами шестерки (США, Франция, Великобритания, Германия и Китай) достигла соглашения по Ирану – Joint Comprehensive Plan of Action (JCPOA).
Соглашение впоследствии было нарушено, но уже по внутриполитическим причинам США, а не по причине несовпадения интересов западных стран и России. При этом, к примеру, европейские страны объявили о приверженности этому соглашению.
Другим и очень интересным примером является случай в Молдове, где краткосрочное совпадение интересов позволило России, ЕС и США решить застарелую проблему, в частности, радикально ослабить позиции олигарха Плахотнюка и создать коалицию правых и левых сил.
Сегодня уже очевидно, что эта договоренность оказалась недолгосрочной, но это в любом случае интересный пример решения, казалось бы, неразрешимых проблем при совместном участии России и западных стран.
На сегодня, несмотря на сложности, расширяется возможность сотрудничества России и Запада в случае Украины, возобновляются переговоры в Нормандском формате и это означает, что позиции сторон уже не диаметрально противоположны друг другу, возникает пространство для переговоров.
В таких условиях облегчается и сотрудничество центров силы друг с другом. В других случаях та или иная сторона может уступить (Запад в Сирии, Россия – в Венесуэле), но, если общий фон отношений будет не столь отрицательным, это уже не обязательно будет восприниматься в рамках игры с нулевой суммой. Это также означает, что повышается вероятность совместных действий и в любых других конфликтных ситуациях, включая Карабах.
Позиция России в отношение
Карабахского конфликта
В вопросе Карабахского конфликта позиция России от Запада принципиально не отличается. На протяжении 28 лет идут переговоры в формате ОБСЕ, где в виде сопредседателей Минской группы представлены и Россия, и западные страны в лице США и Франции. В отдельные периоды ключевую роль в урегулировании конфликта берут на себя разные посредники, все трое пробовали себя в этой роли, но остальные не возражали против этого, поскольку принципы урегулирования разделяют все трое посредников.
Позиция России заключается в том, что стороны должны сами прийти к согласию в вопросе долгосрочного мира и устойчивого урегулирования конфликта. Посредники могут им лишь помочь.
Отсутствие соглашения является следствием радикального различия между сторонами, одна из которых настаивает на территориальной целостности (Азербайджан), другая — на праве наций на самоопределение (Армения / НКР).
Вместе с тем, каждый из посредников рассматривает процесс урегулирования как потенциально выгодное им предприятие. Во-первых, присутствие в процессе урегулирования дает гарантию учета собственных интересов и тут важен уже сам факт участия.
Во-вторых, Россия хочет в процессе урегулирования разместить своих миротворцев в зоне конфликта для разделения сторон, что укрепит гарантии ее присутствия в регионе.
Самый обсуждаемый вопрос — хочет ли Россия урегулирования конфликта или нет? Вне России многие считают, что Россия не хочет урегулирования или что он ей выгоден. Это не совсем верно: в действительности, Россия хочет урегулирования конфликта, почему и участвует в нем на тех же принципах, что и остальные стороны.
Кроме того, Россия регулярно оказывает на обе стороны давление с тем, чтобы принудить их принять условия урегулирования. На Азербайджан давление оказывается с тем, чтобы он признал Нагорно-Карабахскую республику, по меньшей мере в границах советского Карабаха с некоторыми изменениями (добавление Лачинского коридора и, возможно, бывшего Кельбаджарского района в обмен на Шаумянский район, который находился в пределах, в которых была объявлена НКР).
От Армении требовалась сдача территорий, не входивших в Советский Карабах, вывод войск и поселений оттуда (занятые территории вне НКАО в полтора раза больше по территории чем сама НКАО) в качестве предусловия для диалога или, по меньшей мере в процессе пакетного урегулирования.
Ни одну из сторон конфликта предлагаемый формат урегулирования не устраивает, но для того, чтобы не сказать об этом прямо, они указывают на свою конструктивность и неконструктивность контрагентов, а также на незаинтересованность посредников в урегулировании.
Если стороны приблизятся к решению конфликта, то на пути к заключению соглашения их препятствием будет убедить собственные общества, что соглашение не нарушает интересы страны, а не убеждение посредников.
Этот конфликт находится в зоне критических жизненных интересов самих сторон, но никак не посредников. И если для соглашения сторон конфликта необходимо согласовать огромное число серьезных проблем, то посредникам для того чтобы достигнуть взаимопонимания необходимо будет согласовать лишь второстепенные вопросы.
Какое влияние окажет урегулирование конфликта на Россию?
Вышесказанное показывает, что Россия не против урегулирования, но это не означает, что Россия именно хочет урегулирования конфликта. Потому что помимо теоретических соображений, существует картина, в которой на практике конфликт является игрой с нулевой суммой. И в рамках этой игры одна или даже обе стороны будут считать себя проигравшими в случае урегулирования конфликта.
Существует большая вероятность, что одна или обе стороны будут винить именно Россию в тех уступках, которые они сделали ради урегулирования конфликта. В армянском общественном мнении Россия станет той стороной, которая «отняла» у армян Карабаха территории. В азербайджанском восприятии Россия будет той стороной, которая отняла у Азербайджана Карабах, пусть даже в его советских границах.
В таком случае отношения России с обоими игроками испортятся, а выгода России в виде установления стабильности и размещения собственных миротворцев (либо миротворцев в более широком формате) будет нейтрализована ухудшением межгосударственных отношений и с Арменией, и с Азербайджаном.
Кроме того, как бы ни был урегулирован конфликт, влияние России на регион ослабнет. Если конфликт действительно будет исчерпан (что сложно представить даже при заключении мирного договора), то стороны больше не будут нуждаться в новых вооружениях, основным источником которых является именно Россия.
Кроме того, снизится фактор безопасности в вопросах политического развития региона. Россия является основным «поставщиком» безопасности для Азербайджана и особенно — Армении. В результате и Армения, и Азербайджан могут, например, принять решение о вступлении в НАТО.
Это будет означать потерю Россией Южного Кавказа. Пока в НАТО стремится только Грузия, России удается «блокировать» эту инициативу на уровне европейских партнеров. Если такое желание проявят и Армения с Азербайджаном, то здесь России будет куда труднее воспрепятствовать проникновению НАТО в регион.
В то же время, если вдруг вспыхнет война, то и тогда Россия может оказаться перед тяжелым выбором. Перед Арменией у России существуют формальные обязательства, которые вступают в силу как только конфликт задевает международно признанную территорию Армении (а это произойдет практически неизбежно). Из Армении, по крайней мере, на общественном уровне, будут звучать требования о вступлении России на стороне Армении.
Впрочем, такие претензии есть и у Азербайджана. Азербайджан давно работает над получением поддержки со стороны России. Однако в условиях прямой поддержки со стороны Турции и в условиях асимметрии ресурсов в пользу Азербайджана, Баку будет удовлетворен и нейтралитетом России.
Вмешательством на стороне Армении, Россия испортит отношения с Азербайджаном. Такого вмешательства не было в 1990-е, но если вдруг война вспыхнет сейчас, то избежать этого будет сложно. Невмешательством, нейтралитетом — и тем более частичной поддержкой Азербайджана (в виде поставок оружия), Россия испортит отношения с Арменией.
В обоих случаях отношения будут испорчены сильно и восстановить их в полном объеме не удастся. А значит, Россия крайне заинтересована в том, чтобы не допустить войны и не оказаться перед тяжелым выбором.
После апреля 2016 года, когда произошло ограниченное по масштабам военное столкновение в зоне Карабахского конфликта, отношение к России в Армении заметно ухудшилось и в полном размере не восстановилось с тех пор.
Трилемма России: между миром, войной и процессом урегулирования
Россия является активным участником мирного процесса, где ее позиции практически совпадают с подходами западных посредников. Также Россия является модератором военно-политического контекста в регионе, регулируя соотношение сил поставками вооружения. В то же время, именно Россию многие в обеих конфликтующих странах воспринимают ответственной за то, что конфликт окончательно не урегулирован.
Таким образом, Россия тратит политический капитал как при размораживании конфликта, так и его замораживании. И статус-кво, и его изменение, являются политической проблемой для России. Однако изменение статус-кво потенциально создает больше рисков, поэтому позиция России здесь выжидательная.
России не нужна война. Она чревата не только неконтролируемыми гуманитарными последствиями (включая приток сотен тысяч беженцев), но и ухудшением отношений со сторонами. России не нужен также и окончательный мир. По его результатам, влияние России снизится. При этом, окончательное урегулирование конфликта для России, конечно, предпочтительнее войны, но для его достижения, самой же России придется потратить серьезный политический капитал.
Вывод всей ситуации из нынешнего баланса является настолько рискованным фактором, что Россия, скорее всего не пойдет на это сама, но не будет против если сами стороны договорятся, ведь в 2008-2011 годах, при президентстве Медведева была предпринята серьезная попытка окончательного урегулирования конфликта.
Поэтому мирный процесс может продолжаться очень долго, но пока стороны сами не договорятся, их не будут принуждать очень сильно. А почвы для такой договоренности пока нет, хотя диалог последних двух лет дает основания для осторожного оптимизма. Ожидания, что Россия должна потратить свой политический капитал для давления на одну из сторон или обе стороны, не учитывают того обстоятельства, что в этом случае Россия будет продавливать не те решения, которое выгодны Еревану или Баку, а то, которые будут выгодны Москве.
Пока цена войны дороже цены урегулирования, будут идти переговоры. Пока цена достижения мира, включая разнообразные риски скатывания к войне в процессе активного миротворчества выше цены сохранения статус-кво, будет сохраняться статус-кво. И это понимание в Кремле есть.
Автор: Грант Микаелян (Hrant Mikaelian)
Материал подготовлен в рамках проекта «Вести из Южного Кавказа». Мнения и суждения, высказанные в статье могут не совпадать с позицией редакции «Netgazeti» и тбилисского офиса Фонда Heinrich Böll.
