Армения оказалась среди тех стран-участниц Саммита мира в Швейцарии, которые не подписали итоговое коммюнике, и это, возможно, самая точная оценка расположения Еревана на оси на оси Россия-Запад.
С одной стороны, Ереван продолжил декларативное позиционирование как страны, идущей на Запад. Сегодня одним из главных параметров этого движения является отношение к войне Украине.
И если в начале вторжения Ереван подчеркивал свой нейтралитет, в котором явственно слышались нотки солидарности с Москвой (при всей формальной корректности по отношению к Киеву), то со временем ситуация стала меняться в соответствии с меняющимися отношениями Еревана с Москвой.
Компас указал на Кремль
Отношение к украинской войне – пример логических взаимосвязей того, что называется уходом Армении на Запад, с тем, что считается охлаждением отношений с Москвой. Можно почти точно назвать основные моменты настороженности, поводы к которой давала Еревану Россия. Один из первых звонков, как полагают армянские наблюдатели – это еще далекий 2013 год, крупная оружейная сделка России с Баку. Затем – 2016-й: «апрельская» война в Нагорном Карабахе, в результате которой Азербайджану удалось занять ряд господствующих высот на фронтовых флангах, что очень пригодится Баку спустя четыре года в 44-дневной войне.
Тогда в Армении впервые всерьез принялись за разоблачение так называемого «плана Лаврова», в соответствии с которым, как утверждалось, Москва по договоренности с Баку допускала ограниченный конфликт с целью ввести своих миротворцев. Цель размещения миротворцев особенно не объяснялась, тезиса о природной московской экспансивности было вполне достаточно, особенно в атмосфере обиды, которая начала зреть уже тогда.
Но без ответа при этом оставался и другой, куда более актуальный вопрос: зачем такое развитие сюжета с миротворцами самому Азербайджану, который с первых дней конфликта противился этому?
Однако зерна были посеяны, к тому же за год до этого в Ереване прошел так называемый Электромайдан – выступления против повышения цен на электроэнергию, мощности в производстве и распределении принадлежат российским компаниям. Уже тогда было видно, как тщательно протестующие удерживают себя от антироссийских тезисов, и как опасаются в самом деле вызвать хоть какие-то аллюзии на тему настоящего Майдана.
И очень характерна была реакция власти: всю ответственность за повышение цен она возложила на Россию, что полностью соответствовало формуле тогдашних отношений: Москва, уверенная в том, что ориентация Еревана на нее не имеет альтернатив, сквозь пальцы смотрела на многое из того, что говорилось и обсуждалось в Армении. А армянская власть умело пользовала Москву не только как источник политической и, как считалось, военной поддержки, но и как объект, на который всегда можно свалить ответственность за любые неурядицы, прежде всего экономические.
Но ровно в той же степени Ереван пользовался и определенной свободой в своей внешнеполитической ориентации. Москва точно так же по этому поводу не тревожилась в силу все той же уверенности в своей безальтернативности. С подачи Вардана Осканяна, министра иностранных дел времен президента Роберта Кочаряна, в политический обиход вошло понятие «комплементаризм» — многовекторность внешней политики Армении, которая формально была действительно открыта всем глобальным ветрам.
С одной стороны, фактор диаспоры давал определенные льготы Армении даже в советские времена – по сравнению с многими другими советскими регионами ей в самом деле позволялось больше. В 2013 году Армения числилась отличников подготовки к договору об ассоциации с Евросоюзом. Но достаточно было мановения пальцем из Кремля, чтобы Серж Саргсян за одну сентябрьскую ночь развернул европейский вектор на привычный московский.
Ереван вопросов не задает
Нынешняя вестернизация Армении сколь многослойна, столь и противоречива. С одной стороны, она является продолжением ухода от России и одним из ее инструментов. И это, пожалуй системная проблема, поскольку по-прежнему не очевиден ответ на вопрос о том, что является первичной целью: дистанцирование от Москвы, или вестернизация. От ответа на этот вопрос зависит программа дальнейших действий и необходимых реформ, отсутствие этого ответа от необходимости таких действий освобождает.
Как показывает грузинский опыт, реальной вестернизации предшествуют внутренние преобразования, прежде всего административные и экономические. Именно они призваны убедить западных партнеров в серьезности намерений и заинтересовать их в сотрудничестве. Само по себе дистанцирование от России едва ли сегодня является тем доводом, который может побудить Запад к активным действиям, а сомнения в политической и экономической прозрачности удерживают от активных шагов тех, кто принимает реальные решения об инвестициях и помощи.
Поэтому тема сближения с Арменией зачастую на Западе оказывается уделом энтузиастов из числа европарламентариев и интеллектуалов. И тех, кто строит на этом свои политические расчеты, в которых реальная помощь той же Армении в ее движении на Запад отнюдь не первична.
Именно так обстоят дела с Францией, которую Ереван обозначил как авангард своей внешней политики. Париж обозначает свою собственную европейскую игру, он претендует на особые позиции в Евросоюзе. Он пытается опередить время и традицию помощи Украине, призвав к участию в войне против России – и кто знает, может быть, завтра это, действительно станет частью принятой повестки.
Игра рискованная, но Париж уже рисковал, поставив на карту свои отношения с Азербайджаном. Кроме того, судя по всему, власть не прочь поиграть на поле правых и крайне правых, особенно с учетом печальных для себя выборов в Европарламент, и выступить поборником христианских ценностей, и Ереван всегда готов был стать в этой игре надежным партнером. Ну и, конечно, фактор диаспоры, который зачастую переоценивается, но лишним, как, видимо, полагают в Елисейском дворце, тоже не будет.
Примерно так же устроена готовность к армянским симпатиям в других странах Запада, особенно там, где фактор диаспоры ощутим. Европа после завершения карабахского конфликта оказалась в довольно двусмысленном положении. Тридцать лет для нее главным было сохранение мира любой ценой, а, значит, сохранения статус-кво – то есть, фиксации победы Армении в 1994 году. Победа Азербайджана в 2020 году – это в определенной степени поражение европейской стратегии, о чем Баку не устает напоминать, обозначая укрепление центра совместной с Турцией силы и своей самостоятельной роли в этом союзе. Поэтому Европа в публичной плоскости и там, где не надо нести ответственности за политические решения, выказывает симпатия Еревану. На поле же реальной политики приходится исходить из политической важности Азербайджана и Турции, особенно сегодня, во время украинской войны.
В чем-то похожая ситуация у США, с той разницей, что Вашингтон не может уклониться от своего участия в реальном урегулировании. Просто в силу политического веса и интереса к огромному региону, частью которого постепенно становится Южный Кавказ, прежде всего опять же Азербайджан, Вашингтон по-прежнему остается той силой, которая может поддерживать баланс между декларативной поддержкой Еревана и учетом интересов Баку и Анкары. Это то, с чем весьма посредственно справляется Евросоюз и от чего на сегодняшний день отстранена Москве – ей приходится довольствоваться лишь негласным согласием сторон не активизировать свое участие в прямых контактах Армении и Азербайджана.
Словом, ничего большего по части шагов навстречу Армении Запад сделать не может, да и не очень хочет. Его задачу в определенной степени облегчает в этом сам Ереван, который и сам не выказывает никакой готовности ставить перед ним трудные вопросы.
Срединный маршрут для Еревана
Строго говоря, главным внешнеполитическим стимулом Армении, тормозом, и главным мифом все эти тридцать с лишним лет был вопрос безопасности. Именно он объявлялся решающей причиной ориентации на Москву, так как, в соответствии с ним, только она могла защитить Армению. Все это со временем переросло в целую систему отношений, к безопасности никакого отношения уже не имевшей. Но постановка вопроса и стратегическое союзничество, как считалось, проистекало именно из нее.
Все, что происходит после завершения карабахского кризиса, во многом сдвигает для Армении привычные красные линии в отношении Москвы. Даже на пропагандистском уровне больше нет смысла в заклинаниях о роли Москвы в обеспечении армянской безопасности. Военно-политическое давление России на Армению сегодня выглядит довольно теоретическим – для этого нужно взять под контроль Грузию или соответствующим образом мотивировать Баку и Анкару. И то, и другое пока из области абстрактных построений.
Экономическое давление – вопрос более конкретный. Паутина связей, как формальных, так и неформальных довольно плотна. Но, как показывает практика подобных отношений, при определенной твердости риски отнюдь не фатальны – более, того, их преодоление открывает новые и, возможно, куда более интересные перспективы, хоть и весьма отдаленные. Но в любом случае, Москва остается фактором внутриполитической интриги в Армении, пусть порой переоцененным, но все же влиятельным.
Поэтому для Пашиняна позиционирование на оси Россия-Запад во многом продолжает быть вопросом продолжения его собственной политической судьбы, который надо решать одновременно с поиском компромисса с Азербайджаном. Частью ответа на оба вопроса является вестернизация, даже такая декларативная, каковой она выглядит сейчас.
Запад заинтересован в невозобновлении армяно-азербайджанского противостояния. Баку на этот интерес отвечает как победитель, и его условия Армении во многом это условия Западу, в связи с чем Пашиняну приходится, вероятно, отвечать на соответствующие призывы Брюсселя и Вашингтона.
Возможно, отчасти и этим объясняется готовность Пашиняна к шагам, которые, во-первых, непопулярны, а, во-вторых, за которые он практически впервые за время своей власти берет на себя ответственность. За что, вероятною получает ту дозу поддержки Запада, которая может оказаться ему необходимой во внутриполитической полемике на тему отдаления от России.
Но и в этом Пашинян пытается не допускать совсем уж резких шагов, возможно, опасаясь не столько Москвы, сколько самой этой полемики.
В ОДКБ уход Армении уже никого не пугает, в том числе и потому, что сам по себе этот блок Москва явно перестала считать для себя серьезным политическим проектом, чем, возможно, объясняется столь безудержная отвага Пашиняна на этом направлении. С другими интеграционными проектами Ереван такой безоглядности себе не позволяет и в ближайшее время, вероятно, не позволит.
На этом пространстве пока экономические бонусы, во-первых, достаточно ощутимы, а во-вторых, позволяют не форсировать реформы, к которым ереванская власть не выказывает никакой политической готовности. И в той же мере, в какой остаются декларациями краткосрочного действия прозападные инициативы Еревана и ответные реакции Запада, пока не несут в себе конкретной угрозы власти Пашиняна и демарши Москвы.
Автор: Вадим Дубнов, Прага
Материал подготовлен в рамках проекта «Вести из Южного Кавказа». Мнения и суждения, высказанные в статье могут не совпадать с позицией и редакционной политикой «Netgazeti», а также тбилисского офиса Фонда Heinrich Böll. «Netgazeti» не несет никакой ответственности за мнения, термины и суждения авторов.
