Автор: Ника Мусави
Прошел почти год с окончания 44-дневной войны между Арменией и Азербайджаном – достаточно много, чтобы улеглись первые волнения, и жизнь в обеих странах вернулась в более-менее привычное русло, но слишком мало, чтобы тема эта утратила актуальность.
Существует даже мнение, что в Азербайджане тема Карабахской войны едва ли не полностью вытеснила все остальные, в частности – тему политических репрессий и прав человека. Но при «ближайшем рассмотрении» можно прийти к выводу, что и вытеснять-то было особо нечего.
Азербайджанское общество вообще никогда не отличались особым интересом к вышеупомянутым темам. Медиа, по большей части, обходили их стороной, в соцсетях об этом говорили, в основном, оппозиционеры, политические и гражданские активисты, рассчитывая на свою достаточно узкую аудиторию, и «срок годности» у любого поднятого ими кипиша был коротким, как у йогурта – поговорят немного и забудут.
Впрочем, на социальные проблемы, которые, казалось бы, касаются всех, на громкие преступления или трагедии, общество реагировало почти столь же вяло. Да и что, собственно, можно считать полноценной общественной реакцией? Точнее, к чему эта реакция, в идеале, должна привести? К решению проблемы. Некое событие вызывает возмущение у общества, общество громко и долго топает ногами, и власти вынуждены эту проблему решить (или хотя бы сделать вид, что решили). Но в Азербайджане все, как правило, заканчивается лишь вспышкой ворчливого недовольства.
Неоднократное повышение цен на газ, воду и бензин; пожар на нефтяной платформе и в жилом доме (оба раза – в результате нарушения техники безопасности); самоубийство девочки-подростка, которую травили в школе; жестокое убийство другой девочки в одном из регионов страны; полицейский произвол во время карантина – это очень неполный, просто навскидку список того, что за минувшие несколько лет стало поводом для недолгих причитаний и/или черного юмора в соцсетях, а потом было стоически принято или забыто.
И когда в 2017 году в Тбилиси похитили и вывезли в Баку опального азербайджанского журналиста Афгана Мухтарлы, в Грузии это вызвало куда большую протестную реакцию, чем у него на родине.
Собственно, единственное, чего значительная часть населения по-настоящему требовала за очень долгие годы – это именно война. Толпы народа даже вышли ради этого на улицу – невиданное для Азербайджана дело. И когда война все же случилась (не в ответ на их требования, конечно), это порядком встряхнуло всех без исключения, вытащило из кокона обывательского равнодушия или эскапизма.
В соцсетях к обсуждению войны подключились даже те, кто вообще никогда ни по какому поводу не высказывался. Эти 44 дня принято называть периодом сплочения народа. Что, отчасти, правда: огромная часть населения страны и азербайджанцев, живущих за рубежом, единогласно поддержали военное решение конфликта. Другая, очень (очень-очень) немногочисленная часть столь же единогласно были против. Два этих лагеря переругались друг с другом насмерть. И спустя год трещина, которая пролегла тогда между «патриотами» и «антимилитаристами» (условные обозначения), так и не затянулась. И вряд ли уже затянется.
Споры вокруг того, насколько оправдана была война, насколько удовлетворительны ее результаты и т.д. продолжаются до сих пор. Через эту призму теперь глядят и на многие другие аспекты общественной жизни. «Патриоты» заявляют, что народу-победителю не к лицу ныть из-за «бытовых» проблем. «Антимилитаристы» же возражают, что народу-победители не к лицу эти проблемы вообще иметь. Первые радуются работам по восстановлению отошедшей к Азербайджану территории Карабаха, а вторые напоминают, что на всех прочих территориях страны тоже не мешало бы привести в порядок инфраструктуру.
Коммеморативные практики правительства – то есть, то, какими способами оно пытается сохранить память о войне – тоже вызывают восторг у одних и ужас у других, сопровождаясь эмоциональными спорами. В общем, все, что связано с войной, действительно, находит наиболее живой отклик в обществе.
По мнению бывшего политзаключенного, активиста Гияса Ибрагимова, война и ее итоги сделали общество еще более «бессловесным», и предвидеть это можно было еще год назад:
«Во время войны и вскоре после нее бытовало два мнения насчет того, как она повлияет на сознание общества. «Оптимисты» были уверены, что, оказавшись в статусе победителя, народ станет требовательнее и перестанет мириться с социально-политическими проблемами.
«Пессимисты» же – и я в их числе – предсказывали, что военные итоги не только не поспособствуют решению каких бы то ни было социально-политических проблем, а, напротив, усилят позицию властей, и общество, которое и раньше весьма апатично реагировало на нарушение прав человека, станет к этому еще безразличнее. И вот, спустя год, можно сказать, что правы оказались пессимисты.
Итоги войны обеспечили властям такую лояльность народа, что даже когда своими проблемами в сетях делятся ветераны этой самой войны, их жалобы не вызывают у людей протеста. Или вот, например, совсем недавно политическая элита страны засветилась в очередном международном коррупционном скандале. Речь, конечно же, об «Архивах Пандоры». Но на общество этот скандал не произвел никакого впечатления».
По мнению же политического обозревателя Шахина Рзаева, война вообще не оказала существенного влияния на общественную повестку, а кажущиеся перемены в ней иллюзорны и незначительны:
«По большому счету, все вернулось на круги своя. Например, убийства женщин на бытовой почве, как и всегда, остаются в центре внимания. Да, острых политический дискуссий нет, но так откуда им взяться – в политической жизни страны ничего не происходит, причем уже давно. А теперь еще и оппозиция счастлива, и ни в какие конфронтации с властями вообще не вступает даже на уровне критики в соцсетях. Разве что медиа периодически пытается притянуть за уши какие-то проблемы и создать вокруг них ажиотаж – как, например, вокруг конфликта с Ираном. В общем и целом, общественная повестка такая же, какая была до войны – то есть, практически никакая. Никого ничего всерьез не волнует, обсуждения чего бы то ни было длятся пару-тройку дней и угасают».
Насчет «счастливой оппозиции» имеется в виду, что в первые же дни войны оппозиционные лидеры – которые до сих пор круглосуточно на все лады кляли правительство и жаловались на преследования – хором заявили, что в такой трудный и важный для страны час консолидируются с властью. Трудный и важный час уже год, как прошел, но эйфория от победы осталась, и к своей прежней риторике оппозиционеры так и не вернулись.
Насчет убийств на бытовой почве и прочих гендерных проблем тоже правда – эта тема почти перманентно на слуху, благодаря двум обстоятельствам: случаи фемицида и бытового насилия в стране не прекращаются, а гендерные активистки не прекращают упорно о них говорить и требовать от властей как-то это безобразие прекратить. Правда, пока что без особых результатов (в частности, пресловутую Стамбульскую конвенцию никто не принимает и принимать не собирается). Но обществу хотя бы не позволяют забыть об том. И, наверно, это едва ли не единственная тема (кроме, опять же, войны), в обсуждении которой участвуют практически все.
Семейные или сексуальные скандалы, как правило, вызывают куда больший резонанс, чем коррупционные. Более того, периодически эта шумиха даже заставляет правоохранительные органы зашевелиться и, по крайней мере, изобразить какую-то деятельность.
Так было, к примеру, в случае с неким блогером, призвавшем к насилию над «откровенно одетыми» женщинами: волна возмущения привела к тому, что полиция его отловила и заставила хотя бы «извиниться». А пока я раз за разом переписывала этот текст, соцсети и медиа всполошило заявление несовершеннолетней активистки о том, что год назад ее накачал наркотиками и изнасиловал двоюродный брат. По словам девушки, на тот момент полиция отказалась предпринимать какие-либо меры, якобы «за недостаточностью улик». Теперь же, после того, как история эта оказалась обнародованной, делу, кажется, все же будет дан ход. Чем все в итоге закончится, предположить сложно. Однако факт остается фактом – об этом говорят. На фоне молчания о многом другом, это уже что-то.
Материал подготовлен в рамках проекта «Вести из Южного Кавказа». Мнения и суждения, высказанные в статье могут не совпадать с позицией редакции «Netgazeti» и тбилисского офиса Фонда Heinrich Böll.
